сегодня, делая то, что я умею лучше всего - жалея себя по всем известным причинам, я настроена забивать своими терзаниями сеть - как показывает практика, по прошествии лет мне становится интересно скользить взглядом по своим же мыслям.

но мыслей, как таковых, нет, только что-то такое, сплетенное в клубок, едва ли отличимое друг от друга, и прикрытое тревогой, как покрывалом, сверху.

у меня есть бесполезные воспоминания - недавно я писала, что хочу новых воспоминаний, воспоминаний о приключениях, хоть каких-нибудь.

у меня появилось бесполезное воспоминание о том, как мы заблудились в лесу, в мороз, когда снег в некоторых местах доставал до колена, и сверху взялся ледяной коркой.
мы зашли в лес, когда было начало второго. в тот день темнело в шестнадцать двадцать, и под ногами сверкала священная для знающих людей лыжня.

птиц в этой части леса не было, всего одна или две на верхушках. оскорбленные принебрежительным отношением ввиду отсутствия у них родства с совами и особой фотографической ценности маленькие точки, привет и прощайте.

врезанный в дерево монитор, сосны, чей-то дом за пустошью, черные тени, мужчина, возникший из ниоткуда, и так же внезапно пропавший - вы с ним вежливо поздоровались, а затем я шутила, что это был один.

телефон замерз еще на пустоши, выход нашелся над оврагом, а когда чей-то дом стал различим только крышей, мы посмотрели на карту и проголосовали, что возвращаться нужно той же дорогой, что и пришли, а не выходить совсем в другой местности, совсем в другом населенном пункте.

обратной дороги не было, и была совсем другая пустошь, и был совсем другой овраг, и было тихо.

карта сходила с ума, и упрямо показывала речку. темнеть начало, когда мы переходили речку - пропасть, держась за руки, цепляясь за хилые растения, и вбивая носки берцев в мерзлую землю и снег. угол подъема в восемьдесят восемь градусов сменился углом в семьдесят. у тебя болели связки в той руке, которой ты меня держал. ты ни слова мне не сказал.
тропы всё не было, трамвайных путей - тоже. только долгая дорога через снег и кусты, наивная радость при нахождении следов шин, неизвестный остров цивилизации, обойденный стороной - карта вела в другую сторону, прочь, вдоль, обратно.

найденный трамвай - пришлось прыгать с рельс в снег при виде его фар, с насыпи, вниз, и - чья-то земля. неогражденная в том месте, где зашли мы, залитая фонарями и окруженная заборами, как база, - с другой.

"радиационный контроль, диспансер, склады", - сказала карта часы спустя. "как вы попали вовнутрь", - спросил сторож. - у нас вокруг забор". - "здравствуйте, сегодня праздник", - бодро сказала я.

дорога. дорога с машинами, дорога из асфальта, дорога, на которой можно идти, не проваливаясь по пояс, но я вцепилась в твою руку, потому что…

мы пели песни из мультфильмов. черный плащ, чип и дейл и еще утиные истории. в лесу я прочитала тебе лиличку. я тогда не знала, что дым табачный воздух выест.

дома отлепляла от себя обмерзшую одежду, и с любопытством разглядывала щеки в зеркале - в прошлый раз я заработала обморожение, а в этот - нет. мне не было холодно. ты спрашивал.

это все, что у меня есть, и мне кажется, это катастрофа. ты мой лучший друг. ты мой единственный друг. дорожи мной.

я подстриглась. женщины в фильмах всегда так делают в таких ситуациях, ну вот. сидела на озере, влюбилась в блики солнца на воде, кормила голубей.

потом, когда хлынул дождь, ты прятал камеру под футболку, я держала над головой клетчатый платок, ты нашел мертвого жука-оленя, я нашла на твоей шее раздражение от ремня камеры. игрушка в траве, от которой я отпрыгнула в сторону, твой хриплый смех, я скормила тебе все печенье, когда ты заныл, что голодный, ты сфотографировал мою спину, когда я смотрела, как ветер гнет березы к земле, ты был самым лучшим, и ты не соврал, когда сказал: если ты сорвешься с обрыва, я за тобой не полезу.

сегодня снова не получилось. пила текилу, а текила не вино, текила как водка, она грустная. сегодня я ауткаст, и третье колесо, как всю свою жизнь, господи боже. началось нормально, закончилось отторженно, и виновата я. я извинилась, но что это даст. ничего. люди не меняются, и мои попытки заканчиваются царапиной на гитаре, и холодным: " у всех бывает". ну что со мной. что со мной такое, где я.

короче, со вчера на сегодня опять пила, и засыпала на диванчике в чужой хате под гогот и переодические словесные пиздилки мужиков. мужиков было много для такого ограниченного пространства. сейчас немножко стыдно, потому что пила я с горя, и, естественно, взахлеб, а не, как они все, для розовых очков и какой-то непринужденной обстановки, и с горла. опять срывалась поговорить про родного и дорогого с ней, ну, так, о том, как меня ломает как человека, а ему это неудобно, и мужик по правую руку останавливал меня всякий раз, когда брала телефон, хотя я открывала сообщения всего пару раз, а дальше просто на время смотрела. но я ему сама сказала, мол, раз уж заглядываешь мне в телефон, то скажешь, если я вдруг доберусь до дна, догонюсь коньяком, и открою мессенджер еще раз. свое допила, и на этом остановилась, потому что раз у меня в голове не всплывает дата начала первой мировой, то мне хватит. мужик по правую руку сказал, что на одном человеке свет клином не сходится, я сказала, я знаю, и дальше мы уже мирно дочитывали новости с униана, пока остальные мужики кооперировались на такси.
до этого что-то зашел разговор, помню ли я, как их всех зовут, и я немного замялась с именем мужика, с которым лично не знакомилась, хотя и угадала, но пришлось жать руки. в принципе, вела я себя хорошо, но потом немножко потеряно, потому что слишком много информации и вопросов, а их много, а я одна.
зашел с ней разговор, что меня действительно очень переломало в последнее время, и что до сих пор продолжает ломать, и что ей чуть более со мной интересно, потому что я себя не останавливаю во всем, и что это все три месяца назад началось, и мы сошлись во мнении, что он много для этого сделал, а раз так, то, может, все, хватит, не хочет - и мне не надо. сегодня я смотрю даже на себя пару часов назад, и понимаю, что меня опять переломало, потому что где я вчера отмазалась черным юмором, я в теперяшней кондиции вела бы себя совсем уж наразрыв.
говорили про карму, говорили о том, как время летит. зачем-то держалась за руки с мужем ее, что это вообще было, что-то о ломании барьеров. барьеры барьерами, но вот здесь я смотрела на нее, моля о помощи, которая не пришла. сегодня бы просто до такого бы не дошло, потому что я бы не акцентировала внимание на том, что я чего-то не хочу.
прокурились просто насквозь: футболка, джинсы, я сама.
когда я одна, да, конечно, мое меня догоняет, и даже если не сейчас - догонит, но я больше с горя не пью, и не говорю с мужиками по левую руку о тебе, и о том, как тебя не было, когда ты был мне нужен. черт с тобой, я устала, живи счастливо.
сидела что-то, не помню, что делала, развернул к себе, что-то всматривался долго, я спросила, ну так что ты хочешь, сказал, ничего, ты красивая.
были моменты, которые мне еще доставляли неудобство, потому что я чувствовала себя овцой в загоне, но я не злюсь, что она меня в них толкала - последнее доломать нужно было. сейчас я это понимаю.

растение желтеет всякий раз, когда все идет не так, и мы не разговариваем. сейчас на него уже жалко смотреть. я не буду просить прощения в этот раз, и тебя извиняться не прошу - просто меня вот такую прими, и я вот такого тебя приму. на нем сворачиваются листья, потому что я перестала улыбаться, заходя на кухню, и набирая воды в турку, чтобы полить.

пробиралась через высокие камыши к озеру, как через джунгли, - вырвалась, остановилась. в воду прыгнула лягушка, рядом пролетела красная стрекоза. на противоположном берегу было полосатое поле, за спиной заросли, справа - забытый табурет с надписью "не трогать, пользы не принесет", слева - сколотое дерево.
я была сегодня чуть живее, чем вчера. я сегодня видела свои любимые, солнцем залитые холмы.
я бы жила там счастливо. чуть более счастливо. я была бы там счастливей чаще, чем здесь.
играли мои диски. сделала фотографий, и сняла на видео, как шумит на ветру высокая, в полтора моих роста, трава.
что нужно в таких местах. копаться в огороде, разводить кур, уток, воспитывать собаку. а город для меня - как для загнанного в тупик стена.

ездила на набережную, обратно вернулась пешком, все круто, только натерла ноги,
и согласилась кормить (это ж и убирать придется) чужого кота, и смотреть за хатой.
не разговаривали два дня, знаю, что в пределах нормы, остальное на морозе, ну да и ладно.

проснулась, еще не было шести, что значит три-четыре часа сна, и привет рассвет. волосы воняют сигаретами, и никакой душ это не исправит - он умудряется прокурить меня насквозь, так, что я неделями чувствую на себе. ничего не выходит. совсем не пить с ним не выходит, и все эти временные просветления, вроде не надо, ни со мной, ни без меня, тебе не надо, они временные, или, может, я нарушаю свое слово - но которое. у меня болит сердце, и мои мозги не могут осилить придумать выход, и мое сердце болит еще сильнее. не надо - ему. ему больше не надо, потому что, правда, это выхолащивает его. да, я в последнее время не могу сказать себе нет, и если потеря того, чего не было, так болит, наверное, я не в праве просить перестать чувствовать боль за потерю того, что было, даже если мое сердце говорит мне - после такого это не важно, после такого не жалеют. у меня нет доводов, когда я прилагаю усилия к таким простым вещам, как ходьба - может, поэтому, он и пьет со мной. он снова говорил о поездке, и когда я осторожно не говорила о себе, сказал, что поедет со мной - и я просто оставлю это на выгоде - на пополам проще. наверное, я говорила что-то о том, как я его люблю - не буквально, но говорила. а потом сказала, давай поедем. и он сказал хорошо. я знаю, что лучше не будет. но это чужой город, это чужая квартира, это мы и ограниченные пространства, и все это нужно просто пережить. если я это смогу, смогу все. я чувствую, что должна. она говорила мне, я должна, мать не отговаривала. ни разу, ни о чем.
я хочу сделать лучше, но могу, наверное, просто не оставлять одного - может, это не так уж и мало.
а вино это просто вино. может, это мое достижение, что мы всего лишь пили вино. два года назад говорил, что был счастлив или думал, что был - пили водку на детской площадке. а теперь пьем вино в темноте - под ногами песок, над головами звезды.
уже почти семь. сегодня уезжаю. ничего не имея, с отсутствующим взглядом - еду спать на берегу пруда с карасями. попытаюсь казаться счастливой. почему-то очень хочу поговорить с ба. интересно, семь часов это рано, чтобы позвонить в село?

а небо сегодня, правда, было почти нереально красивым для города-миллионника. давно не видела столько звезд в таком чистом небе.

привет, я не пьяная, но я под винишком, и сахаром, а это значит - что? правильно, это значит я хочу попиздеть за жизнь.
сложно мне. на ногах стою некрепко, по сторонам смотрю, как дичь. в голове две мысли. 1. нахуя я опять пью. 2. ты так вырос. ты так вырос даже за эти две недели, или, сколько там, семнадцать дней. я теряюсь. извини меня, извини меня, что я сижу напротив, подперев голову, пью вино, слушаю тебя, и рассматриваю твой профиль. извини меня, когда ты говоришь, что никому не нужен, я глухо повторяю твои слова, и отпиваю еще, хотя мне не надо - дальше я пьянь, дальше я за себя не отвечаю, дальше я не просто не стою так уж ровно - я не знаю, что скажу, и даже когда ты говоришь, чтобы говорила, протягиваешь бутылку - прости, не могу. на кассе кто-то назвал меня твоей женой -- извини меня, что такое вообще произошло. извини меня, что мне нужно так мало, чтобы качался горизонт, прости меня - ты красивый. ты красивый. извини, что я не могу не замечать.
он обнял меня сегодня, и перестал так зло смотреть. поцеловал, снова, в макушку, как сестру. это ничего, я соберу себя обратно, вот увидишь.
но сейчас мне болит, когда ты говоришь про мои возможности. мои невозможности - твои заросшие щеки. извини, что мне нужно всего нихуя, чтобы плыть.

мой платок, черный, в бледную бабочку, стекает по плечам волнами, обвивает спину, падает складками вниз, как полы кимоно. ночь.

песок налипает на голые колени, вожу пальцем ㅁ ㅏ ㄱ ㅅ ㅣ ㅁ, думаю, думаю, думаю. день.

в машине играла this romeo is bleeding but you cant see his blood, отворачивалась к окну, как дин, и подпевала.
а когда остаюсь один на один с собой, хочется закричать.

говорит, когда я была хорошей, когда не нервничала, и когда ему со мной нравилось, говорит, когда я была красивой - каждый раз, но говорит, когда я была еще красивей - я тогда тоже это видела в зеркале, я приходила с сияющими глазами и розовыми щеками, и я думаю, боже, за что ты так меня ненавидишь, зачем даешь мне воды, чтобы у меня было, чем плакать, а потом я думаю, если у меня не будет хотя бы этого, что же тогда будет болеть, если пусто. он кивнул на пару, девчонку и парня, и говорит, смотри, она тоже мелкая, но она не красивая, а ты - да. посмотрела на нее, она была… обычной девочкой в синтетике и трикотаже, такие живут в общагах, приезжие в город, и умеють готовить селедку под шубой, но она улыбалась, и она наверняка была счастлива с тем, что у нее было, а с чем счастлива я. может, они даже не были вместе, эта девчонка и тот парень, но я была в том же вагоне, и слушала громкое прости, что тебе из-за меня плохо, правда, а у нее в глазах не было ни тени, она вряд ли слышала что-то подобное хотя бы в тот вечер, а возможность улыбаться делает людей красивыми, возможность улыбаться глазами.

не собиралась пить совсем, и все равно сделала пару глотков, и чувствую просто, как охуевает с таким трудом вылеченное здоровье. очень вообще не айс, надо бегом это из себя выводить, и больше не
вышла из транспорта на три остановки раньше, они оказались едва посильными, шото дохуя, так еще и на трасе тормознул водила передо мной, и стоит, мигает. в сторону никуда, там только бордюр вдоль стены, иду мимо. девушка то, девушка это, денег не надо, просто садись. ебать, думаю, только сегодня рассказала печальную историю из детства, и тут на тебе. но он просто уехал. ура.
он меня не обнимает уже.
и пассивная агрессия это просто пиздец, мы посрались в первые же пять минут, наверное, по-моему, это впервые. он огрызается, он делает, что ему вздумается, он кривит лицо, он то говорит одно, то другое, то все нормально, то смотрит так, словно я ему жизнь испортила. и опять ты красивая, ты такая, и давай на людях, чтобы все слышали, я извинюсь за то, что я тебе сказал нет. и ты такого к себе не заслужила.
я опять прокуренная, и даже после душа не выветриваюсь, и он курит мне прямо в лицо, у меня сохнут губы, он спрашивает, так что, как пила, спала с кем-то, а глаза мертвые, словно о погоде. нет, блять, не спала, и не буду.
мне стало намного легче с ним быть, хотя бы потому что я знаю, как это - не чувствовать ничего. я не чувствую ничего. я люблю его, но у меня глаза такие же, как у него, и все нормально теперь, мы равны. но мне стало сложнее, потому что он забывает все на свете, он противоречит сам себе, и он злится на меня, он огрызается на меня. и я вдруг могу, представляете, огрызнуться в ответ. он щелкает меня по носу, как ребенка.
она мне сказала, ты не должна за ним бежать, и в реальном мире любовь нужно заслужить. это очень трезвое решение, правда, особенно, не любить тех, кто не любит тебя, но дело в том, что когда принимали решение любить, я, наверное, спала.
очень голодная к тому же.
мне нужно меньше пассивно курить, я чувствую каждую пору