만약 시간을 되돌릴 수 있다면 세상에서 가장 좋은 여자이고 싶어
if i can turn back the time i want to be the best man in the world

네가 빛난다면 나는 괜찮아
если бы только и в ответ такое получала

떠나지 않았을까 내가 다른 선택을 했다면

сказал, что все будет, но не сейчас, сказал, по сути, подождать, а чего ждать? - если все будет нормально, хорошо, зачем я буду нужна?, а если нет, если нет - сказал, может, еще прибегу к тебе обратно сопли размазывать.
мой дорогой, мой родной, мой самый лучший, ты слышишь себя?

может, это так и происходит. вот ты видишь какой-то смысл быть умницей: осторожной и сильной, а потом тебя ломают через хуй, действительно ломают через хуй, и все тут, и все - такое чувство иногда, что сердце через рот вылазит, стучит в горле, вчера давилась слезами над стихами, сегодня сижу и не знаю - а чего я теперь хочу, чего я могу хотеть, что с этим делать дальше. должна ли я забыть, или простить, должна ли я говорить, что все хорошо, или я должна действительно это все оборвать, или объяснить, хотя бы попытаться, но он же не дает ни шанса - все, он выпал, ему не надо, а со временем у меня затихает желание и силы хоть раз сделать что-то, чтобы себя защитить, все превращается в да все нормально, все превращается в мое личное несчастье, только мое, только в мою неудачу, не в его, чертов защитный рефлекс, что угодно, но не по нему. а он говорил, что, чтобы обняться, нужны двое, и я поднимала руки, и обнимала его в ответ, а он не может даже взять трубку, хотя для разговора нужны двое, и он не приедет, и он не сделает ничего, и он не будет обо мне волноваться, как волновалась бы я, и он не будет меня ценить и уважать, как я его,
и я осталась один на один со своим растравленным сердцем, стучащим в горле,
со своими сухими слезами,

ты мог пьяно истерить мне, а мне даже трезво нельзя было, вообще ничего нельзя было, ни держать тебя, ни касаться - только тебе можно было, ни предлагать что-то, только тебе можно было
иди нахуй
иди нахуй
я не заслужила этого

я лягла спать в четыре утра, потому что часов с десяти разговаривала в вайбере с тридцатилетним мужиком. которому дала свой номер, который позвонил, и который был настойчивым и несколько пугающим в некоторых аспектах, но я чувствовала облегчение, потому что пока мы разговаривали, я почти не думала, и меня почти не крыло.

У кого-то снова сорвало крышу, сижу слушаю громыхание, рыки. Я сегодня снова забыла поесть. Я до сих пор в тумане, до сих пор в каком-то заторможенном состоянии, без сна, без еды, и устав, устав двигать губами, и творить звуки, которые так или иначе складываются во всем известную песню о том, как благими намерениями выстелена дорога в ад. А ведь, и правда, ад, потому что варишься в злости, сочувствии, сожалении. Не делай хорошего, не зная, как.
Это не его проблема, что я на дне, но разве это было моей проблемой, что был на дне он. А я сделала это своей проблемой, а он мне лжет, и отталкивает, и забывает, и игнорит, и говорит, как ты, и засыпает у новой девушки, у которой экзамен завтра, а у нее бабочки. Бабочки в животе. Бабочки.
Ты нашел себе девочку, какую-то маленькую девочку с бабочками, и я нужна, чтобы об этом рассказать.
Дени говорит, тебя очень по шерсти гладит внимание, и это все, что тебе нужно, не важно, от кого. Дени, наверное, права.
Зачем это все.