не хочется уходить, я так прямо уже и говорю, не хочу блять уходить, и отстраняюсь, даже руки не поднимаю, чтоб не вцепиться коалой, когда нужно обнять, я тупо бумкаюсь плечом о грудь, и убегаю. неприкаянная.
когда ухожу - там унылость собственных проблем, там шум, гарь и копоть дорог, там разочарование и тоска, и одиночество, и стены, и крик ласточек утром, крик ласточек вечером, и шорох шин, и отсутствие перспектив и почвы под ногами.
а с тобой я как в той книжке-рассказе, про ромашек и профессора, озера, лес, с тобой оно все далеко, с тобой оно все превращается в бесконечное поле и названия птиц, с тобой я все еще потерянная и в ужасе, но вокруг меня с тобой не стены, а небо и море некошенной травы. и я бы, может, чувствовала себя счастливей, чем на улицах города, даже одна, но от тебя тоже многое зависит - я просто могу прекратить кипятить мозг мыслями о себе, будущем, и просто время от времени искать впереди твою спину, и не думать вообще.
и я пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь. а ты смеешься с меня, терпишь меня, и слушаешь мою истерику и глупость, и нытье, и шутки краем уха, и я не знаю, почему, но я никогда не была так счастлива, правда, никогда, чем просто загребая кроссовками пыль, догоняя тебя на тропе. и это, может, и грустно, но что я могу сделать - пока ты терпишь меня, пока я схожу с ума, а ты терпишь, оно все как-то менее хуево.
ты мне, правда, нравишься. ты как ледокол.

там вокруг небо, и видно город, как в чаше, и видно пятна-птиц, и там столько духоты, и ветер надувает рубашку, как парус, и тянет, тянет, тянет.
пытайся снова и снова, пока эта тварь на плечах не перестанет диктовать, как тебе жить, как вести себя, что говорить.

и я смеюсь, как плачу, и плачу, будто смеюсь.