по выжженной земле

я не знаю, как вести себя с детьми. поэтому заглушала биение сердца: дра-го-ма-но-ва, как могла.

пишет из аэропортов. чувствую отстраненность, но все равно обняла бы унылого.

смотрю японскую версию "лжесвидетельства". как же, все таки, заметно, где чье, даже звук выключив. просто по настроению в кадрах, в которых нет людей.

мне очень и очень нравится драма "лжесвидетельство". кажется, это впервые, когда меня интересует еще и сюжет, а не только характеры, отношения между характерами, и личностный рост персонажа. наверное, дело тут в том, что это переснятый фильм по повести. очень рада, что наткнулась на нее в рекомендациях у кого-то в ленте.

я не успела собраться с мыслями, наверное, никаких мыслей и не было - никаких новых мыслей, может быть только немного света. кажется, я на стадии принятия.

было время, когда люди боялись быть заживо похороненными, поэтому их тела долго лежали в специальных комнатах - а вдруг очнутся. к ним приходили родственники, друзья, рядом сидели, ждали. в то же время, кажется, была довольно высокая смертность детей, и были очень популярны фотографии с мертвыми. их одевали, расчесывали, на веках часто рисовали зрачки, садили рядом с живыми в какой-нибудь обычной позе, и фотографировали - это была их последняя, но и часто первая тоже, фотография.
к чему я веду - я не глупая, не тугая, не наивная, я знаю, что это уже все, что еще по инерции поезд катится, но уже не по рельсам, знаю, что дружбы маленький трупик, как каштымский карлик алешенька, лежит между нами высохший, в простынке, я плачу, а ты говоришь, да все же хорошо, и цвет лица хороший.

кафка пишет: я живу так, словно уверен, что буду жить снова

иногда от собственной неспособности писать меня тошнит, и ломит руки, в костях запястий, и в горле ком, и на душе так тяжело, и звуки вокруг слишком громкие, когда же это прекратится

я уже сегодня уже это говорила вслух, но и тут напишу: хотелось бы с уверенностью сказать, что я не прибегу по первому щелчку пальцев, и по второму, и вообще не прибегу.

казалось бы, что мне не хватает - вот она мне так и говорит, мол, что ты, что вообще такое, а мне блевать хочется, и я не знаю, не ощущаю своей цены иногда, а иногда вообще ничего, а чаще просто пустая, когда в настоящем ничего нет, люди прошлое вспоминают, а прошлое у меня такое же, а будущее у меня - это каждый следующий прожитый день, и вот когда вроде бы пытаешься слепить какое-то подобие социального портрета, что-то делаешь, крутишься, улыбаешься, смеешься, от людей уходишь еще более пустым, потому что уходишь, потому что отдал последнюю энергию на то, чтобы притвориться человеком, которому не все равно, кто вы и что вы, и как ваши имена, потому что вы не останетесь со мной, я не знаю, что меня сжирает, кроме как я сама себя - срыв на срыве, самодисциплина, рамки, правила, а как зло за руку дергает, тянет куда-то в омут, веревками по ногам и рукам, и я не знаю, как жить, где жить, о чем мечтать, во что и кому верить, и я сама себе осуждаю, и другие, тоже, но вот сначала они говорят, мол, у кого-то хуже, чем у тебя, а потом они говорят, не сравнивай себя с другими, каждый идет своей дорогой и в своем темпе, так где правда, где правда - я прошу себя спасти, что ли, или я ни о чем не прошу, я не знаю, честно, вы, те, кто говорит, что я для вас важна - почему? вы во мне видите что-то хорошее, или я просто подушка, в которую можно рыдать, что я такое, кто я? она-то мне честно сказала, единственное, что ей во мне нравится - я смотрю сквозь недостатки и все равно вижу человека, что я прощаю, а ты? когда ты мне уже скажешь, когда уронишь мне это на голову, я хочу хотя бы ощущать себя нужной, господи, я не могу бежать пить каждый раз, как меня что-то огорчит, но это уже входит в привычку, и даже в этом я непоследовательна. я хочу с гордостью занимать место, хочу рассадить вокруг себя свое эго, свою любовь к себе, свою гордость, свое достоинство, свое счастье, но я здесь как в клетке, я здесь чахну, здесь все громкое и большое, и нависает высотками, и давит к земле, и я даже не могу выйти из квартиры просто так - куда, здесь самому не рады, здесь тебя за это жалеют

я могла бы сделать из моментов одеяло, которым бы меня накрыли с головой навсегда. как в витринах отражался свет фонарей, как между проводами танцевали тучи и звездный свет. как царапала ноги трава, и какими были на ощупь листья. как губы были черными от красного вина. как закрывали ладони рукава синего свитера. я могла бы сама накрыться этим одеялом с головой. но я не буду.
все будет, когда я этого захочу, с тобой или без тебя, я не должна тебя ждать, я не буду тебя ждать, я не хочу тебя ждать.

все дело в твоих глазах, в том, что на улице дождь, в том, что безумно жарко, в том, что уже половина четвертого, в том, как тикают часы. все дело во мне. мне было сложно сорваться с едой, но хватило всего ничего, и теперь в голове мысли зачем мне это нужно, это в последний раз, завтра, послезавтра. нет. после стольких месяцев вот так? нет. нужно сидеть, держать себя за плечи, ломаться, плакать, орать, злиться, но не делать того, что нельзя делать, пока не переломает, пока не перетрясет, пока проще не станет.
и так и с тобой.

создаю целый диалог в голове с аргументами, вроде "зачем отказываться от чего-то", когда сдаюсь перед слабостью или злом для себя. прекрати. это. делать.

настя постит скрины в твиттер.
у меня постоянно отекают пальцы от жары, вчера переодела свое кольцо с большого на мизинец - слетело ночью куда-то в траву, но нашла. там кольцо детское, такое, что "вроде бы меняет цвет на солнце", как там мы их называли, кольцо с желанием? на моем гуд лак, и оно мое, потому что она когда-то забыла его у меня дома, и оно годы провалялось, а теперь я его ношу на большом пальце, когда мне хочется вещи уверенности. я бы расстроилась, если бы оно осталось в траве.
настя постит скрины, хорошо насте. а я смотрю, что она постит, заедаю, сидя у холодильника, тем, от чего тошнит и выкручивает наизнанку, и смотрю кадетство, потому что глаза ищут картинку, которая отразила бы все мое состояние.

если я еще раз приложусь к тому пакету, мне придется совать пальцы в рот.